Елена Петрова, © 2015 Тема осознанности и вербальная активность (предварительные замечания)

Важный момент для практики консультирования в гештальт-подходе – это продвижение темы осознанности. Поводом к этим заметкам была практическая работа с одним из клиентов. Назовем его Николай. Николай жаловался, что говорит очень много и очень быстро. Что понимает сам себя в ответственных ситуациях, когда произносит слова в присутствии второго человека, которому доверяет. Эти высказывания и размышления обычно имеют логику и они «умные», Николай отмечает, что дружелюбно настроенные к нему люди отмечают, что «ты умно рассуждаешь!». И терпеливо и с интересом слушают Николая. Это его родные и его подчиненные из числа ближайших сотрудников. Заметно, что когда Николай делает такое высказывание, его тело почти неподвижно, голос монотонный и эмоциональная сфера как будто бы приглушена. Однако это не столько привычка, сколько вынужденный процесс. В семейной жизни эта привычка вызывает некоторые затруднения и сбои в контакте, в деловых коммуникациях затрудняет карьерное продвижение.

Мы стали искать вместе с Николаем новые формы формирования понимания себя. Вопрос был задан достаточно просто: можно ли организовать свое собственное понимание себя самого, воздерживаясь от непосредственного использования «ушей и внимания» другого человека? Мне казалось, что концепция осознанности будет полезной в этой ситуации. Кажется, что осознанность (эвэрэнэс) – это совмещение двигательного понимания ситуации (не путать импульсивную чувствительность, наоборот, именно двигательно-проектное мышление) и вербального мышления, также организованного некоторым специальным образом. Ключевым моментом будет концепция «момента настоящего».

Я предложила Николаю сделать некоторое специальное действие, именно попробовать сказать мне как терапевту «коротко, двумя словами» то, что Николай долго и с хорошей артикуляцией говорил мне как терапевту как «монолог к Другому». Ограничение «двумя словами» было определено тем, что необходимо соблюдать короткий интервал времени для организации контакта. А это интервал 3 секунды (интервал «момента настоящего» для младенцев в их общении с мамой, который был предложен в исследованиях Дэниэла Стерна) или чуть дольше (если предположить более растянутый интервал для взрослых). Однако мы знаем, что речь устная имеет длительность. Слово произнесенное есть нечто особое. Это текст. «мысль изреченная есть ложь!» ( Федор Тютчев, поэт, понимал эту специальную функцию слова и его отличие от непосредственного переживания). И случилось небольшое чудо. Стараясь выполнить эту инструкцию, Николай сосредоточился, его дыхание стало заметно глубже, мышцы корпуса ожили и даже можно было наблюдать микродвижения плечей и рук. И он как будто бы на 5-8 секунд ушел «внутрь себя», потом вернулся и сказал ясно и просто свою мысль. Этот опыт показался ему очень впечатляющим. Он «думал словами», но явно короче, чем если бы произносил слова во внутренней речи. И он сам заметил, что как будто бы строил в своем внутреннем пространстве какие-то ощутимые телесным внутренним чувством модели и как будто бы совершал что-то вроде микродвижений и организованных интенциональных импульсов в этих виртуальных пространствах. Николай заметил именно пространственный характер этого мыслительного процесса. Русские слова «уместность», «прикинуть», «сообразить» хорошо передают совмещение простраственной и интенциональной характеристик такого мыслительного процесса. Легко заметить, что этот мыслительный процесс возможен только в модальности эстетической, то есть чувственной, переживаемой. Так как интервал времени, в рамках которого организован такой эпизод, короче, чем необходимо для вербального мышления. И в то же время заметно отличается от визуально-символьного мышления, так как содержит не фиксированные образы, о двигательно-пространственное динамическое соотнесение интенций в некоторой предречевой форме. Это тот уровень, который Хомский называл уровнем «предречи».

Речь и движение связаны. Многие авторитетные лингвисты и психологи обсуждали механизмы происхождения речи. И в общем мы можем признать, что сначала был жест, обращенный к другому, и затем жест подкрепили словами. Такое размышление важно для нас в теме вербальных и не вербальных компонентов осознанности. Именно понимание «пространство-место-время» - вот условие для того, чтобы «состояние» могло развернуться как интенция, то есть что-то, имеющее направление движение. Осознанность и интенция должны быть связаны между собой.

Видимо, полезным было бы размышление о соотнесенности формы речевого высказывания в контакте и формы двигательной структуры в контакте. Не вдаваясь в детали, предположим, что можно найти структурные соотношения и соответствия. Для сравнения вербальных способов и форм организации контактов и двигательных форм организации контакта, мы воспользуемся схемой «уровней» по Бернштейну. В онтогенезе мы заметим последовательность двигательных проектов. Уровень первый, по Бернштейну, – это автономное движение импульсного типа, сжимание и разжимание, потом второй уровень – возбуждение и жест, потом третий уровень – это согласование движения и окружения. Уровень, на котором сочетается движение и его окружение, есть уровень, на котором рождается способность организовать интенцию. На следующем этапе развития движений (четвертого уровня – уровень инструментов) мы будем искать соотнесение речи и движения. На языковом уровне это уровень пользования текстовым посланием.

Как связаны речь и движение? Вспомним то, что Иван Павлов назвал «второй сигнальной системой». По стопам двигательного ума развивается способность к речи. Способность к звукоизвлечения и пользование речью как системой знаков следует за речью. И видимо мы можем разместить в том же порядке последовательность пользования речью, аналогично уровням по Бернштейну.

Мы предположим, что важный начальный этап развития, когда ребенок делает движение в поле – и родители отвечают пониманием, потом так же стихийно ребенок делает словесное движение – и родители отвечают. И это похоже на уровень два по Бернштейну. А в младенчестве в опыте ребенка движение становится понятным для самого ребенка после того, как его приняли и признали родители. Так же и высказывание (свое собственное) становится понятным ребенку после того, как его «воспримут» родители.

Сложная система обработки информации, необходимая для согласования себя и окружения, будет так же включать не только движение, но и некоторую форму организации речи, и это уровень три (движений) по Бернштейну.

Особый вопрос – роль и функция инфантильных механизмов в двигательных и в вербальных формах, которые проявляются у взрослых людей. Нам кажется, что это инфантильный механизм, когда на многие годы сохраняется способность выразить движением спонтанно импульс побуждения (чтобы другие восприняли и поняли меня) при аффекте. Так же на годы сохраняется способность выражать и порождать текст одновременно с мышлением («только когда в доброжелательной обстановке найду форму, то пойму, что именно говорил»).

Но как именно соединяются эти процессы в опыте (в ситуации) эвэрэнес? Кажется, что способность человека обработать информацию на микродвигательном уровне, формируя свою интенцию в микромоделирующем пространстве, может быть соотнесена с осознаванием. Способностью осознавать себя и соотносить себя с окружением.

У взрослого человека легко кооперируется способность погрузиться всей чувствительностью в поле и параллельно с этим выходить из поля и включать себя самого как уникальное поле и осознавать себя самого.

Такой важный момент операции связан с тем, что способность проектировать свою деятельность и пользоваться своим поведением (речевым и физическим) как инструментом в поле для изменения ситуацию в свою пользу. Поэтому мы лучше понимаем в таком контексте значение техники «осознай себя, откажись от мышления, осознай свое тело».

Что мешает осознанности? Известно, что для того, чтобы сформулировать свою мысль словами, человек обращается к Другому. Об этом моменте структуры организации речи писали лингвисты, схему такого типа тщательно разрабатывает Жак Лакан. Для формирования организованной речи во «внутреннем плане» необходима организация внутреннего пространства, в котором человек обращается к Другому. Таким «Другим» является некоторая внутренняя фигура.

Какое отношение этот тезис имеет к осознанности? В практике гештальт терапии Перлз предлагал эксперименты типа «рондо», в котором предлагалось связывать слова «сейчас я осознаю» и чувствительность и движение. Этот эксперимент сам по себе по факту связывает вербальный и не вербальный формат коммуникации. С кем и как организована коммуникация, с кем и к кому обращается человек, стараясь назвать словами свою интенциональность? Нам кажется, что это «родительская» фигура. Если в раннем детстве в психике ребенка не сформирована (не интерьеризирована) материнская фигура, к кому будет обращаться человек? Так мы можем понять, каким образом мы можем объяснить известный факт: что «если нет базисной безопасности, то осознанность в случае стресса и в коммуникации с другими людьми затруднена». Итак, для организации процесса осознанности, важно функционирование интерьеризированной материнской фигуры. Если такая фигура имеется, то к ней обращается импульс движения, и к этой фигуре обращается связанная с движением интенциональная часть вербального обращения. Так как если нет такой фигуры, нет по отношению к кому формировать интенциональность во внутренних моделях «Я-Другой».

Для организации интенционального движения со стороны младенца большое влияние оказывает поддерживающая позиция со стороны родителей. В этом случае противоречивость поведения родителей по отношению к младенцу запутывает младенца. Для примера, возьмем узнаваемую сценку. В этой сценке заметно, как комбинируется вербальный и не вербальный уровни в организации интенции. Например, маленький ребенок несет кружку, мама видит ближайшую перспективу развития событий и, чтобы предупредить материальную катастрофу, говорит – «сейчас уронишь!» или «ставь кружку на стол!». Редко мы заметим маму, которая имеет достаточно самообладания, чтобы сказать степенно и рассудительно : «ты несешь кружку !»

Попробуйте сделать такой эксперимент самостоятельно. Эксперимент необходимо делать в дружеской компании. Протяните руку с кружкой чая. Сравните что произойдет, если ваш партнер будет говорить – «вы несете кружку», затем попробуйте говорить текст, сильно опережающего типа высказывание «поставь кружку на стол».

В нашем эксперименте было заметно, что даже у взрослого человека рассогласование сообщения по времени имеет интересный результат. Наступает нечто вроде замешательства и ступора. У ребенка этот ступор заметнее. Однако часто именно останавливающие реплики слышит ребенок от родителей. Вместо феноменологически сопровождающих. Так создается базис для расщепления и для формирования нарциссических механизмов.

Другой способ «сбивки» настройки тела и слова это комментарий родителей по отношению смысла слов ребенка, а не мотивов, порождающих эти слова. Именно такая тактика со стороны (обращаем внимание на результат, а не на собственно процесс, который породил действие) дает основание для развития нарциссического типа реагирования.

Итак, мы предлагаем более тщательно рассмотреть тактики сочетания вербального и невербального полей коммуникации в перспективе развития осознанности.

Мы предварительно предполагаем, что вербальная часть должна слегка запаздывать по сравнению с невербальным импульсом, но не выходя за пределы интервала «момента настоящего».

Осознавание дает нам повод думать о сочетании «ума» и отказе от мышления, о возможности знания и отказе от знания. О важнейших компонентах эстетического способа организации опыта. О том, как в интервале «момента настоящего» может быть организована интеграция телесного и вербального мышления и понимания. Тезис «не могу знать!» не может быть понят как просто призыв к импульсивности и действий «по порыву» без контакта с полем. Наоборот, может быть понят как призыв к интеграции разных уровней организации опыта и информации.

Елена Петрова, © 2015

телефон: +7 921 9086944

e-mail: petrova.gestaltspb@gmail.com